Ричард Руссо: «Я хочу, чтобы читатель был тронут до глубины души»

В Строках появился остроумный и трогательный роман лауреата Пулитцеровской премии Ричарда Руссо «Дураков нет». Это первая книга трилогии про городок Норт-Бат, настоящей энциклопедии жизни американского захолустья. История о том, что глупость, совершённая с искренностью, может оказаться благороднее и дороже для сердца, чем самый разумный поступок. В аудиоверсии издательства «ВИМБО» нюансы фирменного стиля мастера американской прозы тонко передал актёр Алексей Багдасаров. В честь премьеры мы выбрали шесть важных цитат из интервью Ричарда Руссо о правде сердца, течении времени и о том, как писательство спасло его жизнь.

Об отце

«Персонажа Дональда Салливана [главный герой романа “Дураков нет”] я писал с отца. Мои родители развелись, когда я был ещё совсем маленьким, так что в юности я почти не виделся с ним. По-настоящему я узнал отца только повзрослев. А из-за того, что он заболел и умер достаточно молодым, я так и не понял его до конца как человека. Написание романа “Дураков нет” в каком-то смысле возродило наше общение и позволило продолжить наш диалог отца и сына».

О литературном пути

«Я сделал то, что делают многие любители литературы. Ты идёшь на факультет английского языка и литературы, думая, насколько это большое и важное дело. Ты тратишь своё время на чтение великих книг, ты немного о них пишешь, и это, несомненно, обогащает твою жизнь <…> Ты заканчиваешь бакалавриат, затем идёшь на магистратуру. Там ещё веселее, потому что ты можешь сконцентрироваться на чём-то, что тебе нравится. <…> Тебе предстоит глубоко погрузиться в материал, и чем больше ты читаешь, тем лучше ты становишься как человек и, конечно же, как читатель и как учитель. Но чтобы сделать полноценную карьеру, о которой мечтают многие люди в подобных обстоятельствах, почему бы не получить докторскую? <…> 

В этом есть определённый соблазн, но как только ты начинаешь свой докторат — ты осознаёшь, что больше не читаешь просто книги. Ты читаешь книги о книгах, научные работы. И ты продолжаешь, не сходя с пути, потому что, раз уж ты начал, глупо теперь останавливаться. Но с каждым годом в аспирантуре я становился несчастнее и несчастнее. Я ступил на путь, который, скорее всего, становился бы хуже и хуже. Я смотрел на своих профессоров в Аризонском университете, литературных знатоков, и видел, как им становилось всё труднее находить неизведанные темы, о которых можно было что-то написать. <…> 

К тому моменту, когда я закончил свою курсовую работу и начал писать диссертацию, я был в глубоком отчаянии, осознав, что совершил ужасную ошибку, которая бесповоротно изменит и испортит мою жизнь. И я не видел абсолютно никакого выхода из этой ямы, пока не открыл для себя писательское дело. Я обнаружил, что все мои прочитанные книги готовили меня к становлению писателем. Писательство открыло для меня новые возможности и спасло мою жизнь».

О связи юмора и страдания и как пишутся смешные романы

«Я считаю, что лучший юмор в чём-то связан со страданием. Если представить, что два этих чувства — соседние помещения, то дверь, которая соединяет комнату страдания и комнату юмора, зачастую открыта нараспашку. Но чем ближе ты к комнате страдания, тем сложнее тебе будет попасть в комнату юмора: дверной проём в неё будет становиться всё уже и уже, иначе ты либо не выдержишь, либо начнёшь шутить плохо и жестоко на счёт других людей. Так что расстояние тоже играет определённую роль.

Самой простой в написании и самой смешной для меня стала книга “Непосредственный человек”. Частично она стала самой смешной именно потому, что писать её было так просто. Хэнк (главный герой) страдает и пытается пережить тяжёлый период в своей жизни. Кроме того, у него кризис среднего возраста, он может потерять свою жену, и с дочерью у него тоже что-то происходит. Не то чтобы на кону ничего не стоит, но все эти истории академического абсурда, которые я копил годами… прошло уже почти десять лет с тех пор, как я в последний раз был в Пенсильванском университете. 

Я помню, как ходил вокруг пруда с деканом, занятия должны были начаться через три-четыре дня, но у него всё ещё не было бюджета, чтобы нанять дополнительных учителей. И этот человек, настоящий человек из реальной жизни, сказал мне: “Каждый год одно и то же. Ну что мне, убивать по гусю в день, пока мне денег не дадут?” Он, конечно, говорил в переносном смысле, но спустя эти десять лет я понял, что с этим можно сделать. Если воспринять подобную фразу буквально, как все мы иногда делаем, по итогу может получиться отличная шутка. И в тот момент вся абсурдность моей академической жизни вдруг вырвалась наружу. Я тогда уже успел сменить пару плохих работ на хорошую, и от предыдущих должностей меня отделяла определённая дистанция, поэтому у меня была возможность написать эту книгу без чувства собственного превосходства. Я не писал “Непосредственного человека” из мести, не планировал таким образом поквитаться с другими академиками и как бы крикнуть “Попались!”. Я хотел написать эту книгу с хорошими намерениями. И дистанция, как мне кажется, в этом помогает, но непосредственно тон произведения и насколько смешным оно может быть, диктуется самим материалом».

О течении времени и возрасте

«Мне кажется, время меняется. Когда мы молоды, часы как будто идут медленнее, и кажется, что всё происходит здесь и сейчас, будто бы в нашей жизни в принципе нет прошедшего времени. В “Эмпайр Фоллз”, на момент появления Джона Восса в финальной сцене, моё утверждение подтвердилось. Тик размышляет о природе времени: быстро ли всё происходит или медленно? Именно это она пытается понять, когда видит, как Джон Восс идёт по парковке. И когда я это писал, то подумал, что в этом и заключается повествование от её лица. Ход часов замедляется, всё происходит с “подростковой” скоростью, а не “взрослой”, как у её отца. И как только мы переходим к повествованию Майлза, время вновь ускоряется и переходит в прошедшее».

О том, какой правды он добивается в своих романах

«Если сильно упростить, я думаю, что это правда человеческого сердца. Например, когда после борьбы с самим собой на протяжении всей своей жизни Майлз Роби [главный герой романа “Эмпайр Фоллз”] понимает, что быть хорошим отцом для Тик и быть взрослым человеком в Эмпайр Фоллз лучше, чем быть ребёнком. Его мать хотела совершенно другой жизни для него, и Майлз, так или иначе, всегда чувствовал, что не оправдал её жертв, подвёл её и самого себя, и всегда пытался убежать от правды и ответственности. Когда он, чуть не потеряв Тик, осознаёт, что всё, чего он хочет, — это находиться там, где он и есть, — в этом и заключается его правда сердца. Возможно, это должно было быть очевидным для него, но нет, и на протяжении 700 страниц он мучился, чтобы прийти к этому выводу. Это правда его собственного сердца и жизненного опыта. В конце каждого романа я всегда хочу прийти к некоему перекрёстку понимания. Необязательно интеллектуального понимания, но какой-то конкретной перемены в жизни персонажа. И я хочу, чтобы это вызвало у читателя настоящие эмоции. Я хочу, чтобы читатель не просто что-то понял, а был тронут до глубины души».

Перевод с английского Александры Стоцкой.

По материалам Willow Springs, Midwestern Gothic.