«Песнь затонувших рек»: отрывок из нового романа Энн Лян

Жители деревни считают красоту Си Ши даром. Её очарование настолько велико, что она покоряет военного советника Фань Ли, и он предлагает сделку: она поможет свергнуть правителя, спасёт своё княжество и отомстит за сестру, а он превратит её красоту в оружие. Но острый клинок ранит всех, кто к нему прикоснётся… Публикуем отрывок из нового романа Энн Лян «Песнь затонувших рек» — трогательной истории о взрослении, жертве и долге, и любви вопреки. Читайте и не забудьте добавить в избранное, чтобы не пропустить день выхода!

Глава шестая

Дни в горах летели как осенние листья, уносимые порывистым ветром. Я научилась играть на сладкозвучной цитре, выигрывать и поддаваться в шахматы и, прикрываясь рукавом, незаметно пить вино крошечными глотками. Я запомнила имена пяти гегемонов и могла назвать даты конфликтов между княжествами Юэ и У, даже если бы меня разбудили в три часа ночи. Я знала все о попытках Хэлюя вторгнуться в наше княжество, о его поражении в битве при Цзуйли и смерти от ран. Мне наконец удалось усмирить свою мимику, я научилась рисовать в воображении прекрасные картины, когда мне нужно было улыбнуться или засмеяться. Устав от занятий, я срывала с дерева спелую сливу и в одиночестве наслаждалась ей, пачкая руки прохладным соком.

Бывало, я выходила во двор, когда Фань Ли и Чжэн Дань упражнялись на мечах. Смотреть, как Фань Ли орудует мечом, было сплошным удовольствием. Во время тренировки его дыхание почти не сбивалось, клинок со свистом рассекал воздух, за ним беззвучно следовала рука, и сверху на него проливался дождь из сливовых лепестков. Но стоило ему остановиться и повернуть голову, я всегда торопливо отводила взгляд.

В эти последние недели я сама почувствовала, что меняюсь: из зеркала и безмятежных вод пруда на меня смотрело другое лицо, такое же красивое, но ставшее намного умнее. Во взгляде появилась острота. Иногда я притворялась, что время остановилось и остаток моих дней пройдет здесь, в домике в горах, в такие моменты я была почти счастлива.

Но я всегда помнила о цели своего обучения и знала, что судьбой мне уготована совсем другая жизнь, а это безмятежное существование среди цветущих слив и перезрелых опавших плодов — всего лишь временная передышка.

Та, другая жизнь неумолимо приближалась.

— Вы встретитесь с ваном Фучаем через неделю, — объявил однажды Фань Ли. Похолодало, мы сидели в доме и грелись у очага. Я поднесла ладони к пламени и залюбовалась красно-оранжевыми сполохами. — Си Ши, ты должна сделать так, чтобы он возжелал тебя с первой минуты. Но что такое желание?

— Жадность, — ответила Чжэн Дань. В ее голосе слышалось презрение. Вспоминала ли она деревенских женихов, что обивали ее порог, пожирая глазами ее фигуру? Думала ли о том, как они кричали ей вслед, когда она шла по улице? — Жажда обладания.

— Недоступность, — немного подумав, сказала я.

Фань Ли повернулся ко мне и жестом велел мне объяснить.

— Нас искушает то, чем мы не можем обладать. Мужчины мечтают взобраться на неприступную вершину, пройти по реке, где никто еще не плавал, завоевать бескрайние равнины. С рождения мужчинам внушают, что им принадлежит весь мир, и стоит им встретить исключение из этого правила, как они воспринимают это вызовом самому себе. — Я задумалась. — Издалека недоступные предметы кажутся более красивыми, человек сам придумывает себе фантазию и начинает ее вожделеть. Аромат блюда порой приятнее его вкуса.

— Недоступность, — повторил Фань Ли и кивнул. Он встал и начал ходить медленными кругами. — Ты права. С Фучаем об этом нельзя забывать ни на минуту. Он, как никто другой, верит, что ему принадлежит весь мир. Не бросайся сразу в его объятия: легкая добыча наскучит ему через несколько дней. Он заинтересуется, если не сможет заполучить тебя сразу. Всякий раз, когда ему будет казаться, что он уже близко, что стоит только протянуть руку, и он прикоснется к тебе... — он вытянул руку, и на один безумный миг мне показалось, что он собирается отодвинуть с моего лица выбившуюся прядь волос, — ты должна отстраниться. И так раз за разом. — Он говорил тихо, и я впервые заметила в его голосе легкую хрипотцу. — Пока он не сможет думать ни о чем другом. — Он убрал руку, взмахнул рукавом и снова начал ходить кругами.

Я судорожно сглотнула. Кожа раскраснелась от пламени, но внутри меня горел другой, более яркий огонь. Недоступность. Запретный плод, которым нельзя обладать. Зачем я это сказала, и откуда мне это известно? Почему ответ нашелся так легко?

Чжэн Дань ткнула меня в бок. Я вздрогнула и виновато покраснела, хотя не сделала ничего плохого, даже подумать не успела.

— Что с тобой? — прошептала она, когда Фань Ли повернулся к нам спиной. — Что за странный вид?

— Ничего, — шепнула я в ответ.

Она прищурилась и указала на меня. 

— Ты покраснела...

— Ничего подобного...

— Что там у вас? — резко обернувшись, спросил Фань Ли.

Я поспешно покачала головой, вспомнив все премудрости управления эмоциями, которым он меня учил. Представила, что мое лицо — камень, замерзшее озеро, гладкое и непрозрачное. Наверное, у меня получилось, потому что больше он ни о чем не спрашивал.

В тот вечер я возвращалась из обеденного зала и заметила в комнате Фань Ли трепещущее пламя свечи. В проеме мелькнула тень.

Не знаю, зачем я замедлила шаг. Небо потемнело и стало темно-фиолетовым, воздух остыл и благоухал, как всегда перед наступлением ночи, и мне не терпелось скорее лечь в свою мягкую постель и позволить сну сморить уставшее тело. Но я остановилась и подошла ближе. Резная раздвижная дверь была немного приоткрыта, и, заглянув в узкую щель, я увидела Фань Ли. Тот садился на пол.

Сердце забилось быстрее.

Он был в комнате один. Блестящие после мытья черные волосы струились по плечам. Я никогда не видела его с распущенными волосами: он всегда стягивал их в узел. Он сидел ко мне спиной, и, затаив дыхание, я увидела, как он снял тонкий белый халат. Я чуть не вскрикнула, но вовремя спохватилась: нельзя, чтобы он заметил меня и понял, что я его видела. Он обнажил верх — плечи, позвоночник, узкий изгиб талии — но похолодела я не из-за этого.

Вся его спина была испещрена страшными шрамами. На его коже, гладкой и нежной, как первый снег, те выглядели совершенно неуместно. Каждый шрам был шириной с хлыст, и, судя по багровому оттенку, они появились довольно давно. Рубцы располагались беспорядочно, были разбросаны по всей спине — карта бессмысленного насилия, напрасной боли ради самой боли.

Привычным отрепетированным движением он окунул пальцы в баночку с мазью и начал медленно втирать снадобье в израненную плоть. Я почувствовала сильный травяной запах, похожий на цветочный аромат, но с горчинкой и легкой остротой. В носу защипало и запершило в горле. Но несмотря на все усилия, Фань Ли не смог дотянуться до шрамов в середине спины. После нескольких неудачных попыток изогнуться он тихо вздохнул и прекратил.

У меня возникла мысль зайти и предложить свою помощь. Но тогда пришлось бы признаться, что я подсматривала, а это уязвило бы его гордость.

Пока я обдумывала варианты, он вдруг замер и резко обернулся. Я попыталась юркнуть в укрытие, но было слишком поздно.

— Я знаю, что ты там, — позвал он. — Заходи.

Я вошла, ощущая себя воровкой, пойманной хозяином дома на месте преступления. Мне никогда еще не было так трудно управлять своей мимикой, даже несмотря на долгие тренировки. И стыд, и потрясение наверняка отчетливо читались на моем лице.

— Прошу прощения, — выпалила я, отворачиваясь и не глядя на него. Я едва переступила порог, а он уже оделся, накинул поверх халата черное верхнее платье и туго подпоясался широким поясом. Но перед моим мысленным взором все еще стояла карта его шрамов. — Я не собиралась...

— Шпионить за мной? — без тени обвинения в голосе заметил он.

Я промолчала. В голове роились вопросы: что с ним приключилось? Кто это сделал? Кто осмелился поднять на него руку? Болели ли шрамы до сих пор? Знал ли о них кто-то еще? Неужели я была первой, кто их увидел? Меня охватило дикое опасное томление. Я представила, как глажу эти выпуклые шрамы кончиками пальцев и прикасаюсь к ним губами. Вздрогнет ли он, если я это сделаю? Или нарушит собственные правила и позволит мне остаться? Я встряхнулась, будто меня облили холодной водой. Не пристало думать о таких вещах. Что со мной сегодня творится?

— Я не виню тебя в том, что ты шпионила, — продолжал Фань Ли. — Как-никак, этому тебя и учат. Но я недоволен, что ты была слишком заметна. Я не должен был тебя разоблачить.

— В следующий раз постараюсь... — я запнулась. «Шпионить более незаметно?» — Едва ли стоило так отвечать.

Его губы скривились в улыбке. Хотя он казался спокойным, я заметила, что он держится настороженно, будто оберегает какую-то тайну. И тут до меня дошло, что мы одни. Одни в его комнате, куда я прежде никогда не заглядывала. Это осознание искрой вспыхнуло во мне.

— Но хватит об этом, перейдем к делу. Зачем ты пришла? — спросил он, вглядевшись в мое лицо.

Я подошла к двери случайно, но решила соврать и придумать какой-нибудь предлог, чтобы отвлечь его и себя от запретного чувства, пробудившегося в моей груди. В отчаянии я оглядела комнату в поисках вдохновения. Тут царил беспорядок, что было странно для такого дисциплинированного человека, как Фань Ли, повсюду лежали свитки, медали и знаки отличия были разбросаны по столу, края развернутых карт были прижаты маленькими фигурками кораблей и солдатиков, с помощью которых можно было разыгрывать сражения на море и суше. На его кровати было столько книг, что не оставалось места для него самого. Спал ли он вообще? Наконец я увидела его меч, стоявший рядом. Он всегда держал его при себе.

— Что это значит? — выпалила я.

Он растерялся. 

— О чем ты?

— Надпись на твоем мече. Я уже давно хочу спросить. Что означают эти слова?

«Какой глупый вопрос, — с укором подумала я. — Естественно, отвечать он не станет».

Но, к моему удивлению, он поднял меч и достал его из ножен, раздался легкий шепот стали. В теплом пламени свечей металл излучал сияние, будто меч только что выковали. Я еще раз прочла знакомую надпись: «Ум убивает врага, сердце — своего обладателя». 

— Я сделал эту гравировку в качестве напоминания, — тихо проговорил он.

— О чем?

Он помедлил с ответом. 

— Сердцу не стоит доверять, оно преследует лишь собственные интересы. Его легко сбить с толку, обольстить, ослабить. Многие пали жертвой своих неразумных желаний. Но ум — на него можно положиться, он бьет точно в цель и наносит смертельный удар. Он уничтожает врага, а не своего обладателя, благодаря уму мы совершаем то, что должны, а не то, что хотим.

Мое сердце забилось сильнее. Его слова почему-то показались мне предостережением.