Летопись безумия: обзор книги «Чумовой психиатр. Пугающая и забавная история психиатрии»

Максим Малявин в психиатрии более четверти века, а в свободное от работы время вместе с супругой Оксаной ведёт тематический блог. Однако его новая книга посвящена не практике, а истории психиатрии. Причём зачастую психиатрии карательной.

«Чумовой психиатр. Пугающая и забавная история психиатрии» охватывает большой временной промежуток — от первобытного строя до первой половины XX века.

Можно с целым рядом оговорок сделать предположение, что в каменном веке психические болезни не только встречались и замечались, но их ещё и пытались лечить. Как? С точным и пошаговым описанием процесса есть некоторые сложности, поскольку не сохранилось ни одной наскальной истории болезни — народ всё больше беллетристикой баловался да эпистолярным жанром. Но некоторые находки позволили историкам предположить, что лечить сумасшедших таки пытались.

Долгий тернистый путь человечества от заковывания в цепи и лоботомии до нейролептиков и антидепрессантов Максим Малявин излагает в свойственной ему манере — хлёстко, местами жёстко, с толикой старого доброго чёрного юмора. Свой увлекательный рассказ он начинает с самой древности.

Как сходили с ума цари Ближнего Востока? Как связаны религиозные поверья и ментальные расстройства? За что Сократа принудили выпить яд? Ответы на эти и многие другие вопросы складываются в мозаику захватывающих, а иногда и ужасающих исторических фактов.

В Александрийский мусейон не только трупы для изучения анатомии присылали. Специально для Эрасистрата с острова Кос (что в целом символично) в Александрию отправляли преступников. Для вивисекции. Да, вы не ослышались — чтобы живьём их рассекать и изучать, что и как работает в ещё живом теле. И это Эрасистрат предложил измерять ум и способности человека анатомически. Всего-то дел: измерить площадь поверхности мозга и оценить глубину и разнообразие извилин. Я так полагаю, оценка производилась постмортем.

Значимая часть книги посвящена истории лечения сумасшествия в средневековой Европе. Разумеется, Максим Малявин описывает довольно известные факты: например, как сумасшествие принимали за одержимость, и бесов изгоняли словом Божьим… Ну или священным огнём. Но не только религия объясняла странное поведение душевнобольных. Да и проблемы решали не только радикальными методами. А с появлением университетов в Европе ситуация и вовсе меняется.

Именно в этих университетах появляются первые робкие попытки не только над готовым текстом резонёрствовать, но и собственные наблюдения и опыт собирать и излагать. Так, Антонио Гуаянери, профессор медицины в Павии и в Падуе, описывает случай афазии и буйного помешательства от неумеренного употребления вина.

Максим Малявин не мог обойти стороной опыт родной страны. В отличие от европейцев, на Руси помешательство считалось происками тёмных сил: дескать, на человека порчу навели или сглазили. И поэтому относились к ним как к жертвам, а не вместилищам бесов. Юродивых жалели.

История юродства как особого явления и способа воздействовать на ширнармассы восходит, если верить старым текстам, ещё к ветхозаветным временам — во всяком случае, если речь идёт о христианской истории; про дервишей и факиров я не зря обмолвился. Способ донести мысль до окружающих небесспорный, хотя довольно эффективный: уж безумец-то всяко привлекает к себе внимание, а начинаешь слушать, что он несёт, — и поневоле задумываешься: а вдруг не бред? А там и до навязчивых сомнений недалеко. Опять же, для самого юродивого его статус — своего рода страховка, ибо обижать безумца — это как пинать щенка: и окружающие не очень-то поддержат, и самому неловко.

Но куда больший интерес представляет история отечественной психиатрии XIX века. В столицах строят инвалидные дома для душевнобольных, а отдельные специалисты применяют прогрессивные гуманные методы лечения. Закладывается фундамент современной врачебной практики.

Оставшись единственным на тот период психиатром Москвы, Василий Фёдорович Саблер не унывает: по его указанию больница отказывается от применения железных цепей, в практику вводятся «скорбные листы» — будущие истории болезни; заводятся рецептурные книги и приглашаются на работу ординаторы; при больнице разбиваются огороды и оборудуются мастерские, для пациентов приобретаются музыкальные инструменты и бильярд, а отчёты больницы начинают печататься в европейских психиатрических изданиях.

Как говорит Максим Малявин, сумасшествие появилось много раньше, чем психиатрия стала самостоятельной дисциплиной в том виде, в котором мы знаем её сегодня. Но попытки «починить голову» ближнему своему люди предпринимали ещё в древности. В истории психиатрии ещё много неизвестного. Но книга «Чумовой психиатр. Пугающая и забавная история психиатрии» проливает свет на самые значимые моменты и открытия.