Повести «Моя тетка Августа», «Моцарт в три пополудни», «Вид с Монблана», «Винтаж», «Сука в ботах» и роман «Рисовать Бога» скреплены не только системой лейтмотивов, местом действия и тоном повествователя, но и общностью героев. И повести, и роман складываются в единый эпический текст.
«По всему тексту равномерно распределена ненависть и к советской власти, никогда не считавшейся с людскими потерями, и к дикому капитализму, который по своей дикости даже и слов „людские потери” не понимает. Когда Соколовская заговаривает о „привычном унижении”, которое всегда было, есть и будет в этой стране, ее голос становится голосом всех обиженных и униженных.
...Однако есть и нечто, выходящее за пределы ностальгического реализма и социального протеста: обыкновенные „коммунальные” люди в любой момент могут обернуться мифологическими героями, а места их проживания — библейским „местом безвидным и пустынным”, где рядом с жилищем протекает неназванная Река и обитают те, у кого уже или еще нет имен — Мальчик, Девочка, Старик. В ровном течении параллельных потоков событий, в переплетении „музыкальных тем” кроется авангардный эксперимент с сюжетом. Да и стиль порой приобретает невиданное величие: „Когда они были на полпути к дому, настала ночь и все кругом сделалось черно. И только снег излучал слабое сиянье, а кроме снега, никакого огня рядом не было, чтобы осветить их дорогу”» (Андрей Степанов).